— Вот они, скромные радости телепатов, — Алекс сердито бросила Эван покрывало, которым та укрыла сестру. — Ну кто тебя за язык тянул, чучело ты ромуланское?
— Я ничего не понимаю, — Н'Кай развёл руками. — Это всего лишь шутка, и он отлично это знал. Мы же просто играли! Чего он так взбеленился?
— Хороший вопрос, — Эван скрестила на груди руки, задумчиво глядя на бледную Лею, забившуюся под покрывало. — Не думаю, что он захочет беседовать с тобой на эту тему в ближайшее время.
Она опустила руку на голову сестры, и безучастность, с которой та отреагировала на этот, совершенно недопустимый в обычное время, жест, объяснила ей гораздо больше, чем сам результат сканирования.
— Эффект рикошета, — объяснила она притихшим товарищам. — Ничего страшного, конечно, но, боюсь, на сегодня веселье окончено.
Н'Кай стоял у окна, приложив ладонь к холодному стеклу. И вовсе он не виноват, что у вулканца крыша съехала. Кто ж знал, что этот федерал такой нервный! И вообще, что он такого сказал особенного? Ну что?!
* * *
Сорел шёл домой, не разбирая в темноте дороги и не обращая внимания на колючую метель, острыми льдинками жалящую его в лицо. Он был благодарен незаметно подступившим сумеркам и отвратительной погоде, которые скрыли от случайных прохожих всю ту гамму отрицательных эмоций, которая исказила его лицо всего минуту назад.
Как он мог! Нет, как он сам мог! Ромуланский мальчишка всего лишь брякнул глупость, не подумав, а он и рад стараться — взбеленился, как последний клингон!!! На глазах у всех! На глазах у неё…
И всё же… слышать это снова, после стольких лет, было невыносимо. По сути, это тоже своего рода условный рефлекс, только он считал, что поборол его много лет тому назад. Как выяснилось только что — не до конца.
Сорел поплотнее закутался в тёплую армейскую куртку. Наверное, поэтому он не хочет возвращаться обратно на Вулкан. В офисе теперь от жизни не спрячешься, а постоянно натыкаться на холодное молчание родственников для вулканца — да и для любого другого нормального существа, в общем — невыносимо. Да ещё и бабушка, мегера старая, как нарочно, присылает ему приглашения на все семейные собрания, где ему приходится сидеть в одиноком молчании; ну, скажет кто из юных два-три слова, пока от старших не огребёт за непонимание текущего момента — вот и весь разговор. А попробуй не приди — будет ещё хуже, вообще сапогами запинают… благо имеется печальный опыт.
Сорел вошёл в квартиру, снял куртку и бросил её прямо на пол. Всё, хватит, сказал он сам себе, пора с этим что-то делать, я же натуральный неврастеник. Удивительно ценное качество в открытом космосе для действующего опера, если подумать…
Сорел сел в кресло и закрыл глаза.
…Впервые его так назвала двоюродная тётка со стороны отца. Естественно, со стороны отца — можно подумать, у него есть хоть один знакомый родственник со стороны матери. Ну ладно, это ещё можно не простить, так понять — у старой Мадх, в общем, и не было причин для особой любви к долговязому растрёпанному мальчишке, который вечно ходил в синяках и питал какую-то просто нездоровую страсть к касе, произраставшей именно в её саду (и то сказать — каса там была хорошая — сочная, сладкая, а главное — дармовая). Впоследствии из мальчишки вырос нескладный молодой человек всё с той же неуставной причёской, из которого не получилось ничего хорошего, хотя пару деревьев касы в её саду он всё же впоследствии посадил. С соответствующими моменту извинениями. А вот почему весь остальной клан с её лёгкой руки стал относиться к нему так же, было не совсем понятно. То есть теперь-то он уже, конечно, понял, что к чему, но тогда… это было нелогично, несправедливо! Жестоко, если хотите. Ему едва минуло четырнадцать в ту пору, когда собственный клан негласно отказался от него, а он ещё очень долго не мог понять, в чём причина подобного отношения. А когда понял… что ж, он всё равно собирался уйти из дома. В течение последовавших за этим событием пяти лет он успел устроиться на работу к Ривзу, получить второе образование, крепко встать на ноги и основательно обозлиться на весь белый свет — во всяком случае, на ту его часть, где обитали представители клана Т'Гай Кир. Следующие несколько десятилетий, в течение которых неутомимая Т'Ра не оставляла своих попыток вернуть его в родной клан, которому он, вообще-то, абсолютно не был нужен, лишь окончательно убедили его в правильности однажды принятого решения. А потом, слава Сураку, вернулся с Земли Сарэк с молодой женой. Он кое-как научил Сорела самоконтролю, да и вообще… присматривал за ним по мере возможности. Аманда, само собой, тоже не могла остаться в стороне от воспитательного процесса (тот факт, что воспитуемый объект в ту пору был почти что в два раза старше неё самой, в расчёт не принимался), и относилась к Сорелу как к во всех отношениях бестолковому младшему брату, на правах которого он при их доме все последующие годы и отирался… особенно с тех пор, как умер Ривз. Она как-то сразу почувствовала его одиночество — у землян это качество вообще развито лучше, чем у вулканцев, кто бы и спорил.
Правда, Сарэк не знал о его секрете. Никто не знал — клан тщательно хранил свою тайну, или что будет правильнее — свой позор. Нёс его, как тяжкое бремя, все эти пятьдесят с лишним лет. Не был исключением и Сорел — спустя годы это стало для него так же естественно, как дыхание или сон. А если бы Сарэк знал? Интересно, продолжал бы он называть его своим другом и дальше или же выгнал бы вон без права аппеляции? Впрочем, это был не тот вопрос, ответ на который Сорелу хотелось бы узнать из собственного опыта.
Сурака ради, ну почему его родители не сподобились произвести на белый свет ещё одного ребёнка, прежде чем уйти в тот последний прыжок без возврата? Если бы у него был брат… или сестра… насколько бы легче им было нести этот груз — вдвоём!..
Но он был один. Он привык быть один. Привык всего добиваться сам, без помощи клана. Сам нашёл себе работу — они фыркнули, узнав, где и с кем — что ж! Сам нашёл себе невесту, свободную от предрассудков… правда, у них ничего не получилось, но в этом нет ничьей вины. Так бывает. По крайней мере, после этого он перестал чувствовать холодное отчуждение клана — уже неплохо. Жениться он, правда, уже не мог, но зато у него оставалась работа, от которой теперь ничего не отвлекало. Ну… почти ничего. Со временем он научился справляться и с этим. Казалось, остаток жизни пройдёт именно так, но… совершенно неожиданно для себя самого он вдруг оказался женатым человеком с вновь обретёнными пси-способностями. Но не спокойным. Странно, но спокойствия по-прежнему не было. Всё плохо. Этот секрет продолжает отравлять его изнутри. Лея начала догадываться о чём-то, но он спрятал этот секрет на такое дно своего подсознания, что ей при всём желании в этом не разобраться.
…Лея! Сорел резко открыл глаза. Где она? Почему молчит? Сура-а-ака ради! Т'Вет, он же бабахнул барьер между ними! Это произошло неосознанно, старый рефлекс, слишком уж он был близок к тому, чтобы невольно раскрыться, чего не следовало допускать ни при каких обстоятельствах.
Сорел прислушался. Никакого блока между ними и в помине не было — либо он убрал его сам, когда успокоился, либо Лея справилась самостоятельно, не отвлекая его от мрачных раздумий. Если это действительно так, ему следует тщательнее охранять свои секреты. Выяснять подробности он не решился — раздражение и усталость, которые он чувствовал по ту сторону канала, были всё ещё слишком выразительны, чтобы приставать к подруге со своими запоздалыми извинениями по поводу имевшего место инцидента. По крайней мере, она на него не злилась — уже хорошо. Насчёт себя самого в данной ситуации он, например, так уверен не был…
* * *
Литгоу и Кирк так и не поняли, почему Сорел внезапно и ни с кем не попрощавшись ушёл из дома. Спок всё так же продолжал сидеть за ноутбуком, ссутулившись вдвое больше обычного, и битый час разглядывал одну и ту же страницу текста. Если бы Джон и Джеймс были чуть менее пьяны или чуть более внимательны, они бы непременно обратили внимание на то, что молодой вулканец не столько работает с документом, сколько пытается справиться с несильной, но порядком раздражающей головной болью, сдавливающей ему виски уже около пятнадцати минут. В конце концов, ему это удалось. Свернув документ, он обратил своё внимание на группу молодых людей, в весьма смурном настроении спускающихся по лестнице со второго этажа. Подозвав к себе Лею, он тихо задал ей какой-то вопрос на вулканском. Та неврастенически повела плечом, как всегда с потрохами сдавая себя перед тем, как что-нибудь соврать, и так же тихо ответила на вопрос. Спок тяжело вздохнул, и отпустил её на все четыре стороны. Что ж, если человек не хочет говорить правду, это его личное дело, да и кто он такой, чтобы требовать от неё отчёта? Срочное дело, так срочное дело. Да и чего вообще можно требовать от человека, всего полгода назад вернувшего себе пси-способности?..
